“Великое Кольцо” Ивана Ефремова
Своей «Туманностью Андромеды», совпавшей по выходу с дерзновенным запуском первого искусственного спутника Земли, И.Ефремов потряс советскую и мировую общественность. Только что пережившая ужасы фашистского нашествия, поборовшая разруху, страна с русской удалью и дерзновенностью устремилась в космические просторы, словно искала там какого-то «недоступного на скованной материальностью Земле высшего смысла…» «Туманность Андромеды» как бы предвосхитила философское обоснование этого поистине вселенского прорыва из земной заскорузлости. Человечество стало осознавать себя частью Космоса, его сознание приоткрылось для принятия новых понятий. Миллионы советских людей горячо восприняли почти осязаемую ефремовскую идею светлого коммунистического будущего, настолько реально были нарисованы картины нового общества на основах справедливости.
Космос, Будущее, Коммунизм вошли в наше сознание. И хотя выродившаяся псевдокоммунистическая элита страны предательствует и навязывает нам пещерные идеалы капитализма, мы твердо знаем, что будущее — за коммунистической общиной. Община — веление Космоса. И Ефремов своей идеей Великого Кольца Сотрудничества Вселенских Цивилизаций ответил самым сокровенным чаяниям людей, жаждущих справедливой творческой жизни.
Многотрудным и сопряженным с немалыми опасностями невежественной псевдокоммунистической темницы был жизненный путь Ивана Антоновича Ефремова. После смерти Ефремова на квартире всемирно известного писателя, палеонтолога, лауреата Госпремии агенты КГБ произвели тщательный обыск… искали доказательства сотрудничества с английской разведкой.
Ефремов умер в октябре 1972 года, распечатав конверт из США. Экспертиза, вроде бы, показала, что в конверте был насыпан ультрадисперсный порошок нервнопаралитического действия. Это дало повод бдительной спецслужбе провести четырнадцатичасовой обыск в квартире писателя.
Что же могли искать чекисты у всемирно известного писателя и ученого, книги которого выдержали 400 изданий общим тиражом в 200 миллионов экземпляров? Люди, подобные Ефремову, не способны предавать государство, они могут только противостоять антинародному режиму. Чекисты искали следы тайного общества. Искали они как всегда не там, где следует, ибо предательство готовилось в кремлевских стенах. Но тогда никто и помыслить не смел об этом.
В 1966 году, когда писатель был тяжело болен, он написал супруге «прощальное письмо», в котором, в частности, писалось: «…помнить, что никакие письма, ни экспедиционные, ни семейные, фото, записи, адреса — ничего не сохранялось в период 1923-1953 г.г. Я всё уничтожил, опасаясь, что в случае моего попадания в мясорубку они могут послужить для компрометации моих друзей. По тем же причинам я не вел никаких дневников…» И далее давались житейские инструкции: «…оставшись одна, ты подвергаешься опасности любой провокации… Может прийти сволочь, прикинувшись твоим или моим другом, а потом обвинить в какой-нибудь политической выходке и схватить, а то и посадить…»
В архиве писателя есть две интересные фотографии. На одной из них он лет двенадцати в перешитом офицерском френче — «сын полка» — только какого, красного или белого? На другом снимке — на три года постарше, прицеливается из парабеллума. Из исторических документов известно о многовековой борьбе ветвей масонства. Не знал ли об этом Ефремов, не отсюда ли «серый ангел» в «Часе Быка»? Страх перед арестом не оставлял писателя всю жизнь.
Существует роман Е.Чудиновой «Держатель знака». В нем, в частности, описывается, что в противовес влиянию советских трудовых школ была создана конспиративная гимназия в Питере. Занятия здесь носили не просто культурно-просветительный характер, но слушатели познавали и начала сокровенных знаний. Школа носила название «Диск». Серебряный диск — мистический символ Гермеса. По-древнегречески — «атон».
Теперь вспомним загадочную подчистку в графе «отчество» — «Антонович». Может быть, от «атона» появился «Антонович»? И не отсюда ли постоянный образ диска во всех книгах Ефремова?
Школу эту чекисты ликвидировали в 1921 году. Ефремов появляется в Питере в 1925 году. Его жена после смерти писателя рассказывала, что каждый год они с мужем ездили в Ленинград и останавливались всегда возле одного дома, где, как пояснил однажды Ефремов, жил директор школы. Видимо, той самой, где учился Ефремов. Есть фотография Ивана Антоновича — он сидит за рабочим столом. На столе — металлическая статуэтка — рыцарь в латах, рядом в стакане роскошная роза. За спиной писателя — большой деревянный крест, образованный стенками книжных полок. Рыцарь, Роза и Крест. Розенкрейцер?
Студенты Горного института, куда поступил Ефремов, часто бывали в различных научных экспедициях. Так и Ефремов пристрастился к путешествиям. Судьба бросала его на Дальний Восток, в Сибирь, в знойные пески Гоби. Словом, повидал и испытал многое. Потом, значительно позже, он напишет в одном из своих романов: «Начальник — тот, кто в трудные моменты не только наравне, а впереди всех. Первое плечо под застрявшую машину — начальник, первый в ледяную воду — начальник, первая лодка через порог — начальника, потому он и начальник, что ум, мужество, сила, здоровье позволяют быть впереди. А если не позволяют — то нечего и браться». Во время Великой Отечественной войны Иван Антонович пытался уйти добровольцем на фронт, но начальство не отпустило. Но зато вновь и вновь участвовал в труднейших экспедициях по поиску полезных ископаемых, нужных для фронта. Напряжение и испытания были так велики, что Иван Антонович не выдержал и тяжко заболел.
Но, может быть, благодаря болезни и вынужденному вследствие этого лежанию, пришлось многое перечесть и передумать. Тогда-то и началось у него проникновение «в значительно более глубокие тайны познания», потребовавшее вылиться в форму художественных произведений.
Все тридцатые годы Иван Ефремов проводит в экспедициях. В 1941 году его приковала к постели странная болезнь, завезенная из Азии. Тогда-то он и начинает писать свои рассказы о необыкновенном.
Литературный дебют Ивана Антоновича начался с рассказа «Озеро горных духов», в котором описано открытие крупнейшего месторождения самородной ртути. Сразу вспоминаются средневековые алхимики, превращавшие ртуть в золото. Вспомним «Туманность Андромеды», когда для топлива космических кораблей используется золото. Золото превращается в некое вещество, которое является источником энергии для летательного аппарата. Совсем как индийские «виманы», только там использовалась ртуть. Ефремов был одним из лучших знатоков Учений Востока, знал он про «виманы», и потому следовал примеру древних алхимиков, зашифровывающих свои знания. «Анамезонное топливо» его звездолетов — это обычная ртуть. Даже в названии его романа «Туманность Андромеды» содержится алхимическое указание на ртуть. В звездном каталоге Мессье эта галактика имеет индекс М 31. М — древняя идеограмма воды. Из алхимических элементов М — это «Меркурий» или Ртуть! Случайность? Но ведь Ефремов мог выбрать любую другую галактику. Если М — символ Воды, то число 31 в каббалистической символике означает сумму (3+1), что дает цифру 4, эквивалент греческой буквы «дельта». «Дельта» же — это треугольник, алхимический знак Космического Огня.
Вода и Огонь — первозданный Хаос и Божественный Свет. Полно эзотеризма и название другого романа — «Час Быка». Планета, на которую прибыли земляне, называться Торманс. Тор — бык — символ Земли. Манс — люди. То есть получается «Земля людей». Но Ефремов присваивает планете самоназвание аборигенов — Ян-Ях. «Ян», как известно, в китайском оккультизме символизировало единицу, а «Ях» в Каббале число 10 — символ Бога. «Ян-Ях» — «от единицы до десяти» — намек, что при дешифровке текста надо обращать особое внимание на числа.
Опять же взять название звездолета землян — «Темное Пламя». У слова «темный» помимо прямого значения есть еще три: «непросвещенный», «подозрительный» и «тайный». Тайный древний огонь — символ эзотерических учений, означающий скрытое знание. В «Зогаре» — книге каббалистов говорится о Черном Огне — символе абсолютного знания.
В тексте «Туманности Андромеды» рассыпаны десятки почти дословно воспроизведенных максим «Агни Йоги».
Тайный Свет (Шамбала) противостоит миру зла, господствующему на «Тормансе» (Земле). Между белыми и черными структурами — «серые ангелы» — противники олигархии. Не случайно, что кто-то из чекистов, обладающих зачатками эзотерических знаний, прочитал так, как должно,
«Час Быка», и мгновенно полетел приказ изъять книгу из продажи. А к самому писателю вдруг зачастили доброхоты, набивавшиеся в ученики.
Вспомним «Атлантиду» Платона. Здесь Атлантиде покровительствует Посейдонис, которого еще называли «Лошадиным богом». В «Туманности Андромеды» находят золотого коня весом в четыреста тонн. Не символ ли погибшей Атлантиды золотой конь?
Еще раз обратимся к названию «Туманность Андромеды». Царская дочь Андромеда — жертва разгневанного Посейдониса. Под «туманностью» в сокровенных знаниях понимается покров некой тайны. Андромеду в мифе спасает Персей. Персия? Но Персия ассоциируется с зороастризмом, с поклонением Огню. И сразу вспоминается Праздник Пламенных Чаш в романе.
Опять же в романе звездолет имеет дисковидную форму. Его диаметр составляет 400 метров, вес статуи коня — 400 тонн. 400 эквивалентно 4. Соответствует греческой букве «дельта», то есть треугольнику. Конь и диск — два треугольника. Треугольник — древний символ огня — двуеродное пламя.
Само описание чужеземного звездолета странным образом напоминает описание острова Атлантиды у Платона — он окружен тремя концентрическими кольцами каналов. И на звездолете три концентрических ребра. Известно, что атланты посещали дальние планеты. Это, видимо, было известно и Ефремову. Может быть, правильное название романа «Туманность Атлантиды»?
Великое Кольцо — не есть ли это великий символ Вечности: Змея, кусающего свой хвост?
Звездолет называется «Тантра». Тантра же — это техника сверхчувственного познания. Конечно, для того эзотерика, каким предстает Ефремов, было странным посылать кучу железа в межзвездные дали да еще сжигать сотни тонн золота. А если прочесть это так, как следует читать алхимические тексты, то окажется, что Железная звезда — это Земля в ее нынешнем состоянии. Пятый круг, который делает звездолет — пятая раса. Преодолеть гибельное притяжение материального мира поможет некая забытая информация (золотосодержащий анамезон «Паруса» — знания погибшей цивилизации). Золото же — это алхимический символ Солнца. «Золотой конь» на дне морском — это намек на океан энергии, скрытый в понимании алхимической природы нашего светила. И весьма символична глава «Тибетский опыт», в которой указывается, что в результате такого опыта человечество получит новую спасительную картину мира. И как следствие — власть над Временем.
Поэтому тантру надо понимать как технику медитативного полета к дальним мирам. «Тантра» возвращается, то есть в конце Пятой расы должны будут даны новые знания. И как явствует это из текстов той же «Туманности Андромеды» — эти Знания есть Учение «Агни Йога».
СИМВОЛИЧНО и эзотерично название «Лезвие бритвы» — это надо понимать как этикетку для бдительных чекистов. В действительности, чем как не бритвой можно срезать внешний камуфляжный слой живописи, скрывающий истинное полотно? Да, Ефремову, как и некоторым другим писателям, владеющим эзотерическими знаниями, пришлось весьма умело прятать свои знания. Фантастика и приключенческий жанр позволяли им сделать это.
Глубокую эзотеричность творчества Ивана Антоновича Ефремова, его самую прямую связь с Учением Огня подтверждает исследование московского искусствоведа Александры Юферовой, которая в свое время любезно передала его редакции газеты «Знамя Мира». Она пишет: «Встреча с чудесами наяву, которыми манили нас, подростков первого послевоенного поколения, ефремовские «Рассказы о Необыкновенном», произошла у меня неожиданно на выставке полотен Н.К.Рериха в 1959 году. Тогда, вместе с группами очарованных и растерявшихся от новизны и необычности впечатлений зрителей, я, экскурсовод Третьяковской Галереи, вновь и вновь пыталась понять в сверкающей сказочности его гималайских пейзажей природу их неотразимой, живой убедительности. А когда вышел из печати большой, издательства «Госзнак», альбом о творчестве Н.К.Рериха, где была помещена моя вступительная статья, мне, как молодому автору, посчастливилось встретиться с Иваном Антоновичем Ефремовым.
Сейчас, спустя много лет, отчетливо помнится поразившее при первой встрече ощущение контраста размеров обычной московской двухкомнатной квартиры и величественной фигуры отворившего дверь ее хозяина. Огромного роста, косая сажень в плечах, в свободной серой рабочей куртке, он внимательно просветил меня жестким излучением светлых пристальных глаз. А потом взгляд смягчился, засветился доверием и даже, показалось, каким-то по-мальчишески задорным выражением. Ни разу за всё так незаметно пролетевшее время наших бесед мне не пришло в голову, что он похож на «пришедшего из будущего» Дар Ветра, героя первого его фантастического романа «Туманность Андромеды», как это виделось А.И.Шалимову. Хотя, прочитав статью «Дар Ветер среди нас», я не могу не признать, что ощущение этого несомненного сходства неосознанно жило во мне, но относясь, так сказать, к прошлому. Очевидно потому, что я увидела Ивана Антоновича уже немолодым, главной его чертой показалась мне не богатырская удаль и сила, но глубокая, какая-то издревле идущая мудрость, и в славянских его чертах я с удивлением узнавала чеканную эпическую пластику давно ушедших великих и мудрых народов.
Старого Рериха Иван Антонович лично не знал, но успел познакомиться и один раз встретиться и побеседовать с возвратившимся из Индии его старшим сыном, выдающимся ученым-тибетологом Юрием Николаевичем Рерихом. По словам жены Ивана Антоновича, Таисии Иосифовны Ефремовой, Юрий Николаевич во многом подтвердил то, что узнал Ефремов об экспедиции Рериха в Монголии. Со знанием дела, трезво анализировал Ефремов ход и особенности легендарной для меня рериховской экспедиции. Но не эти, в общем-то, «земные», обычные подробности увлекали меня. Хотелось как можно достовернее и полнее узнать о самых главных, малоизвестных ее результатах, о которых коротко поведала в 1965 году публикация в журнале «Международная жизнь»: «Путь к Родине. Кто они, Махатмы Гималаев, приславшие с Н.К.Рерихом в 1926 году послание Советскому Правительству? «Раджа йоги, люди огромного древнего знания, — был ответ». «Того знания, которое представлялось запретным и колдовским европейскому мышлению эпохи христианского средневековья, и, по традиции, если не колдовским, то сомнительно-мистическим — мышлению нового времени. Но именно наш космический век позволяет и обязывает современную науку трезво и непредвзято оценить это пришедшее из дали тысячелетий драгоценное наследие. Путь его современного нового открытия и возвращения в жизнь особенно труден — «как по лезвию бритвы». Архаична и невежественна косность запрета знания, и так же недопустима и опасна всякая его мистификация, «безответственное скороспелое любопытство, потребительское к нему отношение».
Поэтому неизменно, полушутя-полусерьезно: «Мы чел (чела — ученик. —
А.Ю.) не берем», — отвечал он на просьбы обращавшихся к нему романтиков, сразу же обезоруживая и возвращая на землю всех готовых воспарить в «высшие сферы». «Я свое мировоззрение и знание создал сам, а не получил готовым», — объяснял Иван Антонович невозможность стать чьим-либо «гуру».
«Но у него и не было свободного времени, чтобы лично учить других. Всё свое время и знание он вложил в свои книги», — говорит Таисия Иосифовна Ефремова. Таисия Иосифовна бережно достает стопку старых тетрадей. На одной из них, выцветшей за 30 лет, голубовато-серой, общей, в клеточку, надпись: «1956. Материалы по Великому Кольцу». Это — та из «премудрых тетрадей», как величал их сам писатель, в которой зафиксирована предварительная работа над «Туманностью Андромеды».
Среди плотно заполняющих записей по всевозможным энциклопедически широким проблемам — от сугубо фантастических (как «чертеж идеи» биполярной математики) и «обычных», статических расчетов процентных соотношений воды и суши (70:30), оптимальных для развития жизни на планетах, до полного поименного списка танцовщиц-апсар древнего индийского неба — четыре странички убористого текста занимают выдержки «Кое-что важное из А.Й.». Каждая фраза обозначена порядковым номером, всего их 86.
На первый взгляд, эти отдельные положения не представляют собой какой-либо смысловой целостности. Это, скорее, глубоко эмоциональный, художественный текст, изложенный размеренным, торжественным, строфическим слогом.
25. Каждый помнит детей, ушедших из дома за счастьем, и сказки всех времен отдают счастье этим детям.
33. Магнитная волна, искра электричества и мысль — эти три путника встречают стремящегося в Беспредельность.
36. Роящийся столб мыслей проникает в пространство дальних миров.
54. Только прошедший дисциплину духа может осознать, как сурова действительность свободы.
Здесь космологические положения (70. Космическая жизнь состоит из действия притяжения и отталкивания, иначе говоря, из ритма взрывов и накоплений) переслаиваются нравственно-практическими максимами (57. Умейте поразить тьму лицемерия, но каждый лепесток искренности пусть живет!) и выводами политико-мировоззренческого характера (56. Человек, отдавшийся очень государственной религии, подобен ослу, несущему неизвестный груз); оценки особенностей религиозного мышления средневековой Европы (11. При средневековом идолопоклонстве Христу голос Фомы Кемпийского звучал протестом) дополняются суждениями о характере древнеиндийских систем (18. Хатха Йога не должна рассматриваться как самостоятельная. Рост духа обращает ее в Раджа Йогу). И вот он, конец нити, могущий помочь в определении этого закон спектрированного Ефремовым источника, принадлежащего, по-видимому, и по содержанию, и по слогу одновременно и западной, и восточной традиции.
38. Молитва Шамбале. Ты, позвавший меня на путь труда, прими умение и желание мое. Прими труд мой, Владыка, ибо видишь меня среди дня и среди ночи. Яви, Владыка, руку твою, ибо тьма велика. Иду за Тобою!
В «Выдержках из А.Й.» дважды (38 и 65) упоминается легендарная Шамбала, которая проходит лейтмотивом и в индийском цикле полотен Н.К.Рериха, и в многотомной «Агни Йоге» («Живой Этике»), записанной в 30- 40-х годах в Гималаях Е.И.Рерих. Ее образ «Матери Агни Йоги» со стилизованными чертами прекрасной и мудрой Уты Наумбургской запечатлел Н.К.Рерих в одной из поэтических своих картин «Камень несущая» («Держательница мира»). Стоя на горнем склоне, у самого порога словно видимой в прозрачном кристалле волшебной голубой страны, она несет в ларце ее бесценный дар.
Да, «Выдержки из А.Й.» — это конспект книги «Агни Йога», — подтверждает мою догадку Таисия Иосифовна. — С «Агни Йогой» Иван Антонович познакомился еще до встречи с Юрием Николаевичем Рерихом. Может быть, он читал ее еще в 30-е годы в Публичной библиотеке имени М.Е.Салтыкова-Щедрина в Ленинграде, а может быть, встретился с нею во время своей экспедиции в Монголию в 1946-1949 годах. Там было много серьезных специалистов».
Душой художника и интеллектуальной интуицией ученого-энциклопедиста Ефремов открыл и принял для себя в Агни Йоге красоту и энергию живого, «не книжного», не искаженного знания тысячелетий. Даже при беглом сопоставлении текстов его «Выдержек из А.Й.» и прогремевшего на весь мир романа о Великом Кольце их идейно-содержательная близость становится не только несомненной, но подчеркнуто открытой. На протяжении всего романа — почти дословно цитируемые автором чеканные афоризмы «Выдержек».
Так, изменив лишь архаическое обращение «Владыка» на современное «Старшие», Ефремов повторяет текст «Молитвы Шамбале» в «Клятве Геркулеса», которую в его обществе будущего дают все переступающие школьный порог молодые люди перед выбором наставника на новом этапе жизненного пути. Эту клятву произносит и анализирует в своей лекции
психолог Эвда Наль:
«Семнадцать лет — перелом в жизни. Скоро вы произнесете традиционные слова в собрании Ирландского округа: «Вы, Старшие, позвавшие меня на путь труда, примите мое умение и желание, примите мой труд и учите меня среди дня и среди ночи. Дайте мне руку помощи, ибо труден путь, и я пойду за вами».
В этой древней формуле между строк заключено очень многое, и сегодня мне следует сказать вам об этом». Характерно, что Эвда Наль определяет текст «Клятвы Геркулеса» как древнюю формулу, и в ее речи можно найти еще несколько непреложных, актуальных для космического века установок древней мудрости.
При сопоставлении текстов «Туманности Андромеды» и «Выдержек из А.Й.» нельзя не видеть, как планомерно и многогранно введены писателем их мысли-указания в идейно-композиционную структуру романа от поверхностного, описательно-сюжетного уровня до самых глубоких концепционно-образных и жанрово-стилевых его планов. «Последствия действия можно заживить лишь действием» (1), «Слово «раскаяние» отсутствует в словаре Сензара. Оно заменено выражением «разумное сотрудничество» (2) — эти записи из «Выдержек» послужили писателю отправными при создании глав «Остров Забвения» и «Ангелы неба», повествующих о раскаянии и самоосуждении Мвена Маса, одного из главных участников Тибетского опыта, о его возвращении к жизни современников, о восстановлении погибшего спутника N 57. Запись 67: «Разве герои древности похожи на героев современности? Разве герои древности нуждались в запасе неистощимого энтузиазма? Их подвиги были кратки, и один взрыв огня мог напитать их энергию», — звучит идейно-образным лейтмотивом завершающей главы романа, в которой экипаж звездолета «Лебедь» отправляется в безвозвратный 140-летний полет к планете зеленого солнца Ахернара. И центральная идея романа — мысль о новом человеке-герое, «ненасытном в подвиге», как о норме для общества будущего — также находит свое подтверждение в записи 61: «Герой, истинно, ненасытен в подвиге».
Для «Туманности Андромеды» так же, как и для всех более поздних романов Ефремова, характерна особая «атомистическая», многоцентрово-динамическая композиция, широчайшая временно-пространственная и причинно-следственная связь ситуаций, событий, судеб, характеров. Невольно вспоминается запись в «Выдержках»: «Неисчислимы слои паутины кармы, связывающие самые разнородные существа»(40).
Лирический герой Ивана Ефремова — человек, прочно стоящий на Земле, чувствующий и осознающий свою неразрывную, кровную с ней связь и свою ответственность за нее. И всегда над ним, ведя его мечту все вперед и выше, «прорезая световые облака Млечного Пути, сияет распростертый Лебедь, вытянув длинную шею в вечном полете к грядущему», горят те же мириады солнц бесконечных миров, которые открывают людям своими «звездными рунами» тайны мироздания на полотнах Николая Рериха.
Николай Рерих и Иван Ефремов! Счастливое сцепление этих имен, сохраняя для меня все очарование редчайшей, «дарованной судьбой», субъективной случайности, открывает в то же время свою внутреннюю непреложную объективную логику. Теперь это сопоставление видится доказательным утверждением явления современной науке новой исследовательской проблемы, столь же увлекающе манящей, сколь и грандиозно необозримой. Как две стыкующиеся, каждая своим неповторимым и ярким блеском светящиеся грани единого целого, живопись и искусство слова всемирно прославленных художника-мыслителя и писателя-ученого проявляют проступающий рельеф неуклонно растущего в пространстве отечественной художественной культуры ХХ века кристалла крылатого космического устремления. И убеждающую острую достоверность реальности его явления сообщает самая разительная контрастность этих граней. Если в полотнах Рериха идеи космической эволюции воплощены в образах фольклорно-романтических, то живой плотью романов Ефремова стала борьба, полная страданий и побед, прогнозируемая им история человечества. В метафизически условных полотнах-мистериях Рериха Великая Матерь Мира напитывает светом духа и мысли всё существующее, и сияющие сказочные цветы этого живого огня плывут в синеве вечности. В романах Ефремова «роящийся огненный столб мыслей» устремляется в открытый космос с вершины Кении посылкой объединенной энергии всех силовых станций Земли; и пронизывающая межгалактические пространства, несущаяся сквозь дали световых лет, всепроникающая космическая мысль есть результат направленных передач Великого Кольца высших цивилизаций. Ефремов неизменно стремится дать материалистически, научно-доказательным, открытым текстом, в земных, реалистических образах то, что в картинах «идеалиста» Рериха облечено в плоть сокровенного иносказания. За каждой из методологически полярных творческих концепций — глубокая личностная убежденность в настоятельном, не терпящем отлагательств, обращении внимания современных землян к теме актуальной огненной Беспредельности. В этой воинствующей убежденности, вдохновенной программности ее авторского утверждения — тайна неизменной, всё растущей для человека конца ХХ века притягательности и светоносных полотен Николая Рериха, и героико-романтических книг Ивана Ефремова, их, закономерно становящихся явью наших дней, вчера еще казавшихся фантастическими, «мечтаний».
Составитель Горчаков Г.С. («Знамя Мира» №4 1998 г.)
