Время Покоя И Время Борьбы
Для восприятия времени не меньшее значение, чем функциональное состояние, имеет состояние эмоциональное, заинтересованность в деятельности, мотивация, наконец, вид и условия работы. Значительно меняются отношение ко времени и его восприятие в зависимости от того, насколько человек может им сам распоряжаться. Люди меньше устают и более продуктивно работают на конвейере, если могут что-то изменять в ритме работы.
Неодинаково ощущение времени у спортсменов, занимающихся различными видами спорта. У тех из них, которые сравнительно мало зависят от внешних условии и сами планируют свои действия (стрелки, легкоатлеты и т. д.), чувство времени не отличается от такового у лиц, спортом не занимающихся. У единоборцев длительность минуты по мере занятии спортом уменьшается. У тех спортсменов, которые зависят от противников и товарищем (спортивные игры), длительность «индивидуальной минуты» в процессе спортивной деятельности обычно возрастает. Кроме того, у них повышен интерес к анализу структуры времени. Для шахматистов, которые должны строго следить за временем (не только своим, но и противника), затрачиваемым на ходы, характерно хорошее ощущение времени, длительность «индивидуальной минуты» у них в процессе тренировки увеличивается.
Следует отметить, что величина оцениваемого человеком отрезка времени зависит не от числа реально имевших место событий, а только от числа тех событий, которые известны, замечены им. Чем больше испытуемый уделяет внимания времени, тем длиннее оно кажется. Но если решается трудная и интересная задача, о времени забывают и оно кажется короче.
У практически здоровых людей в состоянии эмоционального напряжения могут изменяться восприятие времени, скорость двигательных реакций и опознавание образа. К числу стрессовых факторов относится, например, дефицит времени при работе за пультом управления ЭВМ или за рулем любого вида транспорта. В этих условиях время, за которое человек успевает понять, что за объект внезапно появился перед ним (время опознания образа), увеличивается более чем на 1/3 (с 0,76 метра в секунду при опознавании в свободном режиме до 1,12 при опознавании в условиях дефицита времени).
Космонавты оценивают временные интервалы в условиях невесомости в зависимости от самочувствия и эмоционального состояния. В условиях плохого самочувствия отрезок в 24–26 секунд воспринимается как одна минута, в состоянии легкой эйфории отрезок в 35–40 секунд — как 15–20 секунд. Хорошо тренированные космонавты отмеривают отрезки времени точно. Юрий Гагарин отрезок в 24 секунды воспринимал как 22, 23 и 21 секунду. Указанные закономерности так постоянны, что исследователи рекомендуют использовать результаты оценки времени для определения эмоционального состояния в стрессовой ситуации.
Обнаружены изменения оценок временных отрезков в сторону преувеличения при работе летчиков в спокойных условиях и в сторону преуменьшения по мере нарастания эмоционального стресса, при усложнении полетной обстановки.
Такое укорочение длительности протекающего времени в состоянии стресса отражает человеческие стремления сократить срок пребывания в ожидании, что нашло яркое отражение в словах Фауста, обращенных к Мефистофелю: «Пусть будет то, что суждено судьбой, бес, помоги, промчи мне время страха!» (Перевод Н. А. Холодковского.)
Очень ярко укорочение длительности «индивидуальной минуты» обнаруживается у спортсменов, занимающихся всеми видами спорта, на старте, но только именно на самом старте, а не перед выступлением вообще.
Наиболее отчетливо такое укорочение отмечается у мотоциклистов, борцов, боксеров и дельтапланеристов. При этом успешность выполнения спортивного задания оказывается тем более высокой, чем более длительной была «индивидуальная минута» на старте.
В тех случаях, когда человек попадает в крайне опасную ситуацию, связанную с непосредственной угрозой жизни, как это бывает в профессиональной деятельности пилотов и водителей наземного транспорта или во время соревнований и тренировок по техническим видам спорта (мотокросс, автомобильные гонки, полеты на дельтаплане и т. д.), речь идет уже не только об изменении в малых пределах длительности «индивидуальной минуты», но и об изменении самого масштаба времени.
Феномен изменения масштаба времени сводится либо к его «растягиванию» — тогда человек успевает в невероятно короткий срок не только принять решение, но и реализовать его, — либо к «сжатию» тогда человек не успевает сделать то, что вполне можно выполнить без спешки. Ситуации со «сжатием» времени описаны, например, в книге А. А. Леонова и В. П. Лебедева «Восприятие пространства и времени в космосе» (М., 1968). Два члена экипажа загоревшегося самолета погибли потому, что командир переоценил длительность промежутка времени между подачей им команды катапультироваться экипажу и собственным катапультированием, прежде чем он получил подтверждение, что команда принята. В состоянии страха время для него сжалось.
У спортсменов такое сжатие времени вызывает фальстарт, они преждевременно срываются с места. Некоторые парашютисты вообще не могут сделать затяжного прыжка, поскольку открывают парашют, допустим, через 8 секунд, будучи уверены, что прошло уже 15–20 секунд. Ю. А. Гагарин спокойно открывал парашют через 50,2 секунды при задании открыть его через 50 секунд.
Субъективное убыстрение времени бывает и при высоком напряжении. Так, А. А. Леонов при выходе в безопорное космическое пространство отметил, что время, отведенное для работы вне корабля, пролетело очень быстро, как 1–2 минуты.
Что касается субъективного замедления течения времени, то исследование этого феномена проводилось на летчиках, которые не подозревали, что ведут самолет с двойным управлением. Неожиданно для пилота выключалась приборная доска, а самолет бросали в пике, то есть через 40 секунд он должен был бы врезаться в землю. Многочисленные скрытые телекамеры фиксировали каждое движение испытуемого летчика.
Было выявлено три типа реакций:
— паника и паралич деятельности (пилот бросал управление);
— поиск выхода «методом тыка» (пилот беспорядочно дергал ручки управления, этим методом можно было вывести самолет в нужное положение примерно в течение двух минут);
— мгновенное верное решение (пилот сам выводил самолет в нужное положение за несколько секунд).
На вопросы «Почему и как пилот принял верное решение?» и «Сколько времени прошло, прежде чем был окончен маневр?» все удачно выполнившие задание летчики ответили однозначно: «Перебрал в уме варианты, прошло около двух минут». Значит, для них прошло две минуты, а телекамеры запечатлели время в несколько секунд.
Аналогичные данные были получены при исследовании дельтапланеристов. Удачно выполненные полеты, во время которых нередко возникали сложности, им казались более продолжительными, чем это было на самом деле. Сопоставление длительности полета и длительности «индивидуальной минуты» показало, что имеются два разных механизма удлинения времени — небольшое увеличение длительности минуты и резкое, кратковременное изменение масштаба времени.
Вспомним об изменении масштаба времени в сновидениях. Это позволяет предположить, что в момент смертельной опасности мозговые образования не просматривают поочередно разные версии, а создают эти версии поведения разом, параллельно. В сознание «к исполнению» поступает та единственная, которая ведет к спасению. Такое состояние не бывает длительным, скорее всего — во избежание дурных последствий для мозга.
Что это действительно так, показывает анализ особенное гей принятия решении в условиях реальной опасности. Для данной ситуации характерно следующее.
1. Решение принималось при осознании наличия опасности, необходимости действовать, в состоянии тревоги, но не страха. Глубина опасности и все последствия не рассматривались, все внимание фокусировалось исключительно на том, что следует предпринять. При этом четко представлялась конечная цель. Это состояние точно описано космонавтом Г. Береговым и В. Пономаренко в статье «Профессия одержимых», где приводится высказывание летчика-испытателя со стажем более сорока лет, считающего главным «умение в минуту опасности хладнокровно рассуждать, думая о том, что необходимо сделать, а не о том, что со мной может быть».
2. Время принятия решения очень короткое (внезапное озарение), человек может даже начать действовать прежде, чем сам поймет, что решение принято.
3. Решение воспринимается как безусловно правильное и единственно возможное. Убежденность принявшего решение заставляет окружающих бездоказательно ему следовать (даже если решение принял неофициальный лидер группы).
4. Принятое решение в первое мгновение необъяснимо. В дальнейшем возможно: додумывание доказательств, отказ от попытки объяснить, почему решение было именно таким; если человек был один, то, кроме двух первых вариантов, возможна амнезия — человек вообще не понимает и не помнит, как вышел из создавшегося положения.
5. Для принятия решения в условиях реальной опасности, по-видимому, необходима определенная психологическая структура, в частности, задержанная реакция страха. Вообще эмоциональные реакции и сопутствующие им (или определяющие их) изменения биопотенциалов мозга требуют энергетических затрат и развиваются несколько замедленно во времени, однако в данном случае имеет место крайняя степень выраженности этого явления. Принявший и осуществивший решение человек нередко только через много часов начинает осознавать, что могло бы случиться, и тогда переживает уже непонятное для окружающих потрясение.
6. Человек, раз осуществивший принятое решение в опасной ситуации (но не в состоянии парализующего ужаса), стремится повторно попасть в соответствующую ситуацию, даже если, что случается нередко, его заслуги не были признаны и его поведение в предыдущий раз не заслужило общественного одобрения и поощрения. Принятие решения уже является своего рода наградой.
Следовательно, в условиях, когда имеется высокая мотивация принятия решения и конечная цель его ясна, включается механизм, обеспечивающий мгновенность решения. Решение принимается за счет одновременного параллельного (а не последовательного, как обычно) рассмотрения вариантов. При этом в сознании фокусируется только тот единственный вариант (если он достигнут!), который совпал с моделью идеального результата. Все остальные результаты, а заодно и все доказательства просто стираются, как шум. Этот результат может быть и не достигнут, кроме того, не на все случаи жизни принципиально есть решения. Но такие случаи здесь не имеются в виду. Если же решение принято, оно возникает не столько как «перебор» уже готовых реакций (хотя такой «перебор», несомненно, тоже происходит), но в первую очередь как замыкание случайных связей и выбор из огромного числа возникающих решений наиболее удачного.
Таким образом, хотя скорость процессов переработки информации может не меняться, за счет процесса «параллельного анализа» человек имеет дело как бы с другим масштабом растянувшегося для него времени. Вступает в силу «бергсоновское время», время как поток взаимно перекрещивающихся событий, в котором для создателя кибернетики Н. Винера существует не только живой организм, но и современный автомат.
