Рихард Зорге. Он стоил целой армии. А может быть, и нескольких
Он стоил целой армии
«Зорге представляет собой впечатляющую историческую личность, раздираемую многими противоречиями; поэтому неудивительно, что различные источники изображают его в диаметрально противоположном виде, – писал американский военный историк Гордон Пранж. – Например, западногерманский журнал «Шпигель» в серии статей, опубликованных еще в 1951 году, преподносит его читателям, как пьяного болтуна и пылкого любителя женщин, стремившегося выдать себя за серьезного журналиста, хотя и не особенно интеллектуального. В противоположность этому в советской прессе 1964 года его изображали образцом чистоты и самопожертвования, блестящим журналистом и глубоким мыслителем. И оба подхода содержали в себе доли истины.
Личности, подобные Зорге, всегда свободно держатся на поверхности истории, и их имена обрастают различными легендами: то он единолично спасал СССР в 1941 году, то помогал сколачивать Тройственный союз, то японцы не казнили его, а передали Советскому Союзу. Только неординарные личности порождают такие слухи и такие мифы после своей смерти».
Разведчик, который знал всё
Когда в 1964 году имя Зорге в СССР извлекли из небытия и он посмертно получил звезду Героя Советского Союза, была предпринята попытка превратить его в своеобразный символ доблестного разведчика на службе социализма. Тогда некоторым советским исследователям показалось мало его реальных разведывательных успехов. Чтобы придать им большую значимость, они придумали два мифа, которые имеют хождение по сегодняшний день.
Первый: Зорге не просто сообщил о времени нападения гитлеровской Германии на Советский Союз, но якобы назвал и точную его дату. Однако на самом деле в рассекреченных шифрограммах Зорге такого сообщения нет. Не оказалось его и в шифрограмме от 15 июня 1941 года, хотя некоторые исследователи ссылались на нее до того, как она была опубликована. Кроме того, ни Зорге, ни Макс Клаузен, радист группы, не упоминали этот факт во время допросов в ходе следствия.
Первое сообщение о том, что Германия начала подготовку к нападению на СССР, Зорге отправил в Москву еще 28 декабря 1940 года, то есть буквально через десять дней после подписания Гитлером плана «Барбаросса». Сообщению в Москве не поверили: прошел всего месяц после визита Молотова в Берлин, в ходе которого советская сторона прощупывала возможности присоединения СССР к Тройственному пакту (речь о котором ниже). 2 мая 1941 года Зорге на основе беседы с германским послом в Токио Ойгеном Оттом сообщил в Москву, что опасность германского нападения стала реальной.
И наконец, двумя шифрограммами от 30 мая и 1 июня 1941 года Рихард Зорге поставил точку в раскрытии германского плана нападения на Советский Союз. В первой он сообщил, что нападение произойдет «во второй половине июня». А во второй шифрограмме предупредил, что «наиболее сильный удар будет нанесен левым флангом германской армии» (другими словами, в направлении на Ленинград с дальнейшим поворотом на Москву) и что германское командование решило воспользоваться «величайшей ошибкой» советского руководства, которое вплотную придвинуло войска к западной границе и не обеспечило необходимую глубину их развертывания. Эти сведения были получены Зорге от двух информированных германских военных, приехавших в мае 1941 года в Токио из Берлина. Первым был видный германский разведчик Оскар фон Нидермайер, служивший офицером для особых поручений у начальника штаба ОКВ (Объединенное командование вермахта) генерал-фельдмаршала Кейтеля. Нидермайер был направлен в Японию, чтобы выяснить возможности совместного с Германией удара по СССР. Вторым был Фридрих Шолль, бывший германский военный атташе в Токио, который получил новое назначение в Бангкок.
К сожалению, обе шифрограммы были расценены в разведуправлении как немецкая дезинформация и не были переданы советскому руководству. Особенно большое недовольство в разведуправлении вызвала вторая шифрограмма, где говорилось об ошибках в развертывании войск. В итоге на вторую шифрограмму была наложена резолюция: «В перечень сомнительных и дезинформационных сообщений Рамзая». Подобное отношение руководства ГРУ к информации Зорге в немалой степени объянялось тем, что Сталин знал, что в Японии под псевдонимом «Рамзай» работал Зорге, к которому он испытывал личную антипатию.
Один в поле воин
Утверждали также, что Зорге был чуть ли не единоличным спасителем Москвы осенью 1941 года. Разобраться с этим мифом несколько сложнее. Информация Зорге о том, что Япония отказалась от нападения на СССР до весны 1942 года, была достоверной и имела важнейшее значение. СССР в сентябре 1939 года подписал пакт о ненападении с Германией, а в апреле 1941-го – пакт о нейтралитете с Японией. Однако в 1940 году эти две страны совместно с Италией заключили Тройственный пакт о координации военных усилий по созданию «нового порядка» в Европе и Восточной Азии, и это создало угрозу нанесения ударов по Советскому Союзу с запада и востока. После нападения Гитлера на СССР вопрос стоял так: выполнит ли Япония свои союзнические обязательства перед Германией, открыв «второй фронт» против Советского Союза на Дальнем Востоке?
Поиск ответа на этот вопрос затруднялся тем, что внутри японской правящей элиты во второй половине 1941 года развернулась борьба вокруг направления будущей японской агрессии. Обсуждалась возможность удара Квантунской армией из Маньчжурии на север. Либо – продвижение на юг в оставшиеся безхозными колониальные владения Франции и Голландии. Ситуацию серьезно запутывала и незавершенная война в Китае, в которой увязла миллионная оккупационная армия.
Первое, по сути промежуточное решение по этому вопросу было принято на высшем уровне 2 июля 1941 года на совещании в присутствии императора: утвердили тактику «единых военных операций на юге и на севере». Она означала продолжение подготовки к ударам как на севере, так и на юге. Окончательное решение зависело от того, где сложатся наиболее благоприятные условия. Это была установка на выигрыш времени, чтобы посмотреть, как будут развиваться события на советско-германском фронте. Удар по советскому Дальнем Востоку откладывался, хотя и не снимался окончательно с повестки дня.
Советским «агентом влияния» в правительственных кругах Японии был ближайший друг и сподвижник Зорге Ходзуми Одзаки. Одзаки не принадлежал к родовитой семье, но учился в привилегированной гимназии в Токио, многие выпускники которой заняли видные посты в японском руководстве. Корпоративные связи Одзаки помогали ему в работе разведчика. Зорге получил информацию о совещании 2 июля 1941 года как непосредственно из японских правительственных кругов (через Одзаки), так и из германского посольства в Токио. В шифрограмме от 10 июля 1941 года он сообщил: «Источник Инвест (Одзаки) сказал, что на совещании у императора решено не изменять плана действий против Сайгона (Индокитай), но одновременно решено и подготавливаться к действиям против СССР на случай поражения Красной армии. Германский посол сказал то же самое – что Япония начнет воевать, если немцы достигнут Свердловска». На этой шифрограмме руководитель ГРУ впервые наложил резолюцию: «Учитывая большие возможности источника и достоверность значительной части его предыдущих сообщений, данные сведения заслуживают доверия». Это было едва ли не первое признание заслуг Зорге со стороны руководства военной разведки.
Но в каком направлении, в конце концов, могли двинуться японские войска? Окончательная позиция Японии по этому вопросу определилась на совещании у императора 6 сентября 1941 года. К этому времени уже потерпел крах немецкий блицкриг летом 1941 года, и Япония решила попытать счастья на южном направлении. Об этом судьбоносном для Советского Союза решении Зорге сообщил в серии шифрограмм, отправленных 14 сентября 1941 года. Вот два ключевых момента: «По данным источника Инвеста, японское правительство решило в текущем году не выступать против СССР, однако вооруженные силы будут оставлены в МЧГ (Маньчжоу-го) на случай выступления весной будущего года в случае поражения СССР к этому времени… Инвест сказал, что после 15 сентября СССР может быть совсем свободен». «Если переговоры с США окончатся без успеха, то Япония очень скоро должна выступить на юге».
Более конкретно тема продвижения Японии на юг была развернута в одной из последних шифрограмм Зорге от 3 октября 1941 года: «В случае если США не придут к реальному компромиссу до середины октября, Япония выступит сначала против Таи, а затем на Сингапур, Малайю и Суматру». Так была разгадана тайна подготовки милитаристской Японии к вступлению во Вторую мировую войну на стороне фашистской «оси», но не против Советского Союза, а против Англии и США.
Категорическое заверение в том, что после 15 сентября «СССР может быть совсем свободен» от японского выступления на Дальнем Востоке до «весны будущего года», фактически давало советскому командованию возможность осуществить важнейший стратегический маневр – временную переброску части воинских соединений с советского Дальнего Востока на Запад. Эти свежие и хорошо подготовленные дивизии переломили ход битвы за Москву осенью-зимой 1941 года.
В то же время решение о переброске части советских войск с Дальнего Востока принималось в Москве не только в связи с инфомацией, полученной от Зорге, но и с учетом множества других факторов. Важнейшим из них была возможность быстрого замещения отправленных частей новыми соединениями, сформированными на месте. Наиболее масштабная переброска воинских частей с Дальнего Востока на Запад была осуществлена на основе директивы Ставки Верховного главнокомандующего от 12 октября 1941 года. В соответствии с ней в течение 12 дней в Москву должны были перебросить 3 строевых и 2 танковых дивизии. В день подписания этой директивы в Кремле состоялось совещание, на которое Сталин вызвал в Москву командующего войсками Дальневосточного фронта генерала армии И.Апанасенко, командующего Тихоокеанским флотом адмирала И.Юмашева и первого секретаря Приморского крайкома ВКП(б) Н.Пегова. Судя по записям посещений кабинета Сталина в Кремле, это совещание длилось почти полтора часа и на нем присутствовали Молотов, Маленков и главнокомандующий Военно-морским флотом СССР адмирал Н.Кузнецов. На столе Сталина во время этого совещания могли лежать шифрограммы Зорге от 14 сентября 1941 года. Не случайно, по свидетельству ветерана советской разведки генерал-майора М.Иванова, уже в ходе Великой Отечественной войны Сталин в присутствии маршала А.Василевского как-то сказал, что «в Японии военная разведка имеет разведчика, цена которого равна корпусу и даже армии». Такое заявление, по мнению М.Иванова, свидетельствовало о том, что с началом войны прежнее недоверчивое отношение Сталина к Зорге переменилось.
Духовный отец Перл-Харбора
Еще два мифа появились в разгар холодной войны, уже не в СССР, а в США. Тогда эту страну захлестнула волна антисоветской шпиономании. Зорге изображали как «супершпиона» и «монстра» советской разведки, для которого якобы не существовало нераскрываемых тайн. Такой образ должен был продемонстрировать общественности степень опасности, исходившей от СССР. Эти мифы появились в печати со ссылками на специальный доклад о коммунистической разведывательной деятельности на Дальнем Востоке, подготовленный группой американских разведчиков во главе с генерал-майором Чарльзом Уиллоби. Доклад назывался «Шпионская сеть Зорге. Разбирательство по делу международного шпионажа на Дальнем Востоке». Он был представлен американскому Конгрессу в 1949 году. В 1951 году материалы этого доклада легли в основу слушаний по делу об американских аспектах дела Зорге в Комитете по расследованию антиамериканской деятельности палаты представителей Конгресса США.
Авторы утверждали, что Зорге не просто раскрыл тайну южного направления японской агрессии, но и узнал время нападения Японии на США и место удара – Перл-Харбор. Более того, он якобы передал это сообщение в Москву, а та проинформировала Вашингтон, но американское руководство проигнорировало это предупреждение. Вот что писал, например, журналист О’Доннел в газете «Нью-Йорк Дейли Ньюс» 17 мая 1951 года: Зорге «информировал Кремль в октябре 1941 года о том, что японцы намереваются атаковать Перл-Харбор в пределах 60 дней».
Можно предположить, что путевку в жизнь этому мифу дал радист группы Макс Клаузен. На допросе 3 сентября 1942 года, излагая содержание шифрограммы от 3 октября 1941-го, он в качестве места первоначального удара японцев назвал США. Сегодня трудно судить о том, сделал он это по ошибке или специально. Фактом остается то, что американские разведчики разыскали в Японии материалы следствия и суда над членами группы Зорге, а вот оригинал указанной шифрограммы им достать не удалось, он был опубликован только через несколько десятилетий.
В собранных американскими разведчиками материалах не было подтверждений, что Зорге располагал информацией о Перл-Храборе, это вынужден был признать и генерал-майор Уиллоби. Выступая в Комиссии по расследованию антиамериканской деятельности, он заявил: «Перл-Харбор был связан с точной датой, и он не упоминался в сообщении Зорге. Но это и не было так важно – важным моментом было то, что японцы целились на юг, а это вело к столкновению с США и Англией».
Второй миф носил в определенном смысле концептуальный характер. Его сторонники утверждали, что, отводя угрозу нападения Японии от СССР, Зорге одновременно «провоцировал» ее выступление против США. Зорге действительно делал все, чтобы отвести угрозу нападения Японии на СССР. Но нет фактов, говорящих о том, чтобы Зорге или Одзаки когда-либо «натравливали» Японию на США. В своей практической деятельности они просто исходили из того факта, что противоречия между этими двумя странами носили трудноразрешимый характер, и дело неумолимо шло к военному столкновению.
В противоположность этому мифу, факты говорят о том, что Зорге и его товарищи пытались предупредить США, потенциального союзника Советского Союза, о том, что Япония готовила военное нападение. Например, с подачи Зорге и его соратника Бранко Вукелича токийский корреспондент газеты «Нью-Йорк Геральд Трибюн» Джозеф Ньюмен опубликовал 1 июля 1941 года статью «Япония все еще нацеливается на область южных морей». Английский исследователь Роберт Ваймант в книге «Сталинский разведчик. Рихард Зорге и его токийская сеть», вышедшей в свет в 1995 году, писал:
«С широкой стратегической точки зрения Зорге счел возможным предупредить западные демократии об агрессивных замыслах Японии. В этих целях он организовал утечки информации Робэру Гиллану из агентства новостей «Гавас» и Джозефу Ньюмену из «Геральд Трибюн». Он решил передавать информацию не только в Москву, но и другим противникам нацистской Германии, разделявшим его стремление уничтожить гитлеризм».
Ваймант решительно выступил и против мифа о том, что Зорге «провоцировал» Японию на выступление против США. Он отмечал: «Уиллоби и его подчиненные замалчивали вклад Зорге и Одзаки в отпор фашизму и утверждали, что отводя удар Японии от Советского Союза, они тем самым направляли его на Перл-Харбор. Однако нет никаких подтверждений этой злостной каузистики. Все материалы, которыми мы сегодня располагаем, свидетельствуют об ошибочности этого утверждения».
Двойной агент?
Мифотворчество вокруг Зорге вновь оживилось после распада Советского Союза в 1991 году. Но если в советскую эпоху мифы о разведчике создавались у нас из лучших побуждений и со знаком «плюс», то в послесоветское время они несут на себе явно отрицательный заряд. На волне критики всего советского были предприняты попытки дискредитировать и аса советской разведки. Причем широко использовались те обвинения в адрес Зорге, которые осели в архивах НКВД за годы «большого террора» в СССР. Часть этих архивов оказалась рассекреченной. Так, в открытую печать перекочевали обвинения Зорге в том, что он был «двойным агентом», помимо советской разведки работал еще и на германскую. Какая-либо доказательная база под этими обвинениями отсутствует, за исключением утверждений о том, что Зорге сотрудничал с представителями германской стороны и передавал ей некоторые материалы. Судя по всему, именно в таком негативном ключе воспринималась в то время работа советских «агентов влияния».
Практически открытым текстом писал об этом видный советский контрразведчик П.Судоплатов. В своей мемуарной книге «Разведка и Кремль» он утверждал, что Зорге «получил от высшего руководства санкцию на сотрудничество с немецкой военной разведкой в Японии. Разрешение-то получил, но вместе с тем попал под подозрение, поскольку такого рода специалистам традиционно не доверяют и регулярно перепроверяют во всех спецслужбах».
Незавидная «честь» начать кампанию по дискредитации Зорге выпала на долю доцента МГУ В.Сахарова, который в 1991 году опубликовал в журнале «Молодая гвардия» (№10) статью «Крушение мифа (Если бы Сталин поверил Зорге)». В ней он обозвал Зорге германским «дезинформатором», хотя и невольным, который якобы «послужил каналом перекачки (не раз и не два!) в Москву смертельно опасной для нашей страны информации». Причем, в отличие от многих других постсоветских оппонентов Зорге, он попытался обосновать это свое обвинение, нарисовав выдуманную им самим и абсолютно не соответствовавшую действительности картинку взаимоотношений Зорге с германским послом и военным атташе в Токио. Сахаров изобразил дело таким образом, будто не Зорге добывал нужную ему информацию, а посол и атташе, выполняя приказ из Берлина, сливали Зорге дезинформацию, которую последний должен был передавать в Москву. Такой сценарий был бы возможен, если бы Зорге являлся рядовым информатором советской военной разведки, а не влиятельным закулисным лицом в германском посольстве и членом его «мозгового центра». Но об этом Сахаров не знал.
Исследователь И.Бунич пытался поддержать миф о Зорге, как немецком «дезинформаторе». В книге «Операция «Гроза». Кровавые игры диктаторов» он без каких-либо доказательств утверждает, что Зорге «использовался немцами как канал передачи дезинформации». Можно найти в его книге такой интригующий пассаж: «Рихард Зорге еще в 1938 году был разоблачен как агент-двойник, работавший на НКВД и на службу Вальтера Шелленберга». Правда, остается непонятным, кто разоблачил Зорге и почему он работал на НКВД, а не на советскую военную разведку. Не разъяснил И.Бунич и свое утверждение, будто Зорге работал также и на английскую разведку.
И еще два слова об обвинении, которое бросил в адрес Зорге Судоплатов. Оно касалось тактики поведения Зорге на следствии и суде после ареста. В упоминавшейся книге «Разведка и Кремль» П.Судоплатов утверждал: «Он (Зорге) нарушил главную установку советской разведки: никогда не признавать шпионажа в какой-либо форме в пользу Советского Союза».
Посмотрим на эту проблему с точки зрения самого Зорге. Оказавшись в тюрьме Сугамо, Зорге с самого начала вел себя не как пойманный с поличным разведчик, а как политический деятель-коммунист, арестованный классовым врагом. А у коммунистов существовали свои правила поведения на следствии и суде: не изменять своей идеологии, не предавать товарищей, но по возможности использовать судебную трибуну для пропаганды коммунистических идей. И Зорге жестко следовал этим правилам. Избранная тактика позволила ему, помимо прочего, свести к минимуму ущерб, который могло нанести двусторонним отношениям раскрытие советской разведывательной сети в Японии. Более того, Зорге получил возможность указывать целью своей работы предотвращение военного столкновения между СССР и Японией. Даже в формальном плане ему удалось добиться того, что следствие по делу его группы вела не военная жандармерия (кэмпэйтай), призванная бороться с иностранной разведывательной деятельностью, а особая полиция (токко), занимавшаяся искоренением коммунистической активности в стране.
Характерно, что обвинение Зорге в нарушении «главной установки советской разведки» отсутствует в «Заключении по архивным материалам в отношении Рихарда Зорге». Так называлась справка, составленная в КГБ и завизированная заместителем председателя КГБ Н.Захаровым 2 ноября 1964 года. Она прилагалась к основному материалу по реабилитации Зорге, подготовленному комиссией ГРУ Генштаба. Сегодня этот документ стал достоянием исследователей. Он содержит следующую оценку поведения Зорге: «Из опубликованных японских материалов известно, что Р.Зорге стойко и мужественно держался на суде. Изобличенный в разведывательной деятельности тяжелыми уликами, он сделал всё возможное, чтобы взять вину на себя и спасти своих помощников и агентов».
В указанном «Заключении» собрано большое число обвинительных материалов на Зорге, сохранившихся в архивах. Их анализ завершается следующей принципиальной констатацией: «Его (Зорге) информационная работа по линии германского посольства, очевидно, удачно использовалась им для укрепления своего личного положения в посольстве и в конечном счете служила на пользу делу добычи информации для советской разведки. Таким образом, нет никаких оснований считать, что информационная деятельность Зорге по линии германского посольства в Токио наносила какой-либо ущерб интересам Советского Союза». И общий вывод: «Таким образом, архивные материалы КГБ не подтверждают каких бы то ни было подозрений в отношении неискренности Зорге или тем более его предательства».
источник — 26 №02/225 02/2008 СЕКРЕТЫ СПЕЦСЛУЖБ
